«Мне можно», – сказал Паша и надвинул митру на глаза. «По-моему, идет шапочка», – улыбнулся он, глядя свысока на онемевших алтарников и диакона. Смотрел Паша действительно свысока – росту в нем было под два метра. Благочестия, видимо, тоже: просто так архиерейскую митру на головушку не напялишь. Тут смирение нужно. Повышенное. И оно, разумеется, было, как пояснил потом бледным от возмущения алтарникам настоятель: «Ребята, не трогайте его. Он – племянник Самого Главного Человека. Значит, хороший. И ведет себя всегда хорошо. Ну, или почти всегда. Короче, не нарывайтесь: стукнуть может. Или настучать».

Даже не способность Паши стукнуть разгневала алтарников – как пожилых, так и молодых, а та простота, не допускающая даже намеков на возражения, с которой он расхаживал по алтарю в архиерейской митре. «Ну нельзя же так!» – вздыхали все. А Паша смиренно улыбался и продолжал наматывать круги по алтарю. Митру он все-таки снял. Даже не снял – сорвал, когда послышались шаги и стук посоха дядюшки. И раньше всех склонился в глубочайшем поклоне, первым подбежав, сложив ручки под благословение.

Вскоре он исчез, уехал куда-то, оставив по себе самую благодарную память и кличку «Паша Обнорский» – видимо, данную ему за особое благочестие. Ну, уехал и уехал. Может, сейчас уже служит где-нибудь. В митре. Давно было дело. А, может, и не было вовсе – в кошмарном сне привиделось.

Паша уехал, а проблемы остались. Точнее, обозначились.

Прихожане довольно часто высказывают претензии к тетенькам за пресловутым церковным «ящиком»: мол, нагрубить могут, посмотреть недобрым глазом, наговорить всякой отсебятинной ереси и прочая и прочая. А обозначившаяся проблема касается противоположной, самой что ни на есть восточной части храма – алтаря. Точнее, алтарников. Еще точнее, их поведения. Всё ли так ладно, всё ли хорошо? Вот об этой-то проблеме мы и беседуем с протоиереем Алексием Сорокиным, настоятелем вологодского храма во имя святого Лазаря Четверодневного.

– Вообще-то такой опасности – привыканию к святыне – подвержены мы все: священники, алтарники, певчие, уборщицы… На мой взгляд, все, кто трудится в церкви, рискуют потерять чувство сакрального, священного – начать воспринимать храм не как место служения, а как место работы, или товарищеских посиделок, или сплетен – да мало ли чего! И, кстати, о главном месте храма: разве не каждый его сантиметр – главный? Помнится, кающийся мытарь стоял совсем не в Святая Святых, а вовсе даже в притворе…

Теперь об алтарниках. Да, они нужны. Нужны в первую очередь священникам, «ибо негоже нам, оставив слово Божие, пещись о столах» (Деян. 6: 2). Хотя эти слова Священного Писания касались по большей части диаконов, но суть та же: главное дело священника – молитва. И вряд ли молитва будет усилена, если священнику придется обходиться без помощи тех самых алтарников: и кадило разжечь надо, и воду вовремя согреть, да и просто постоянно порядок поддерживать. Так что, на мой взгляд, главной задачей алтарников нужно считать их содействие молитвам священника и, следовательно, прихожан, всей общины. Разумеется, это содействие подразумевает жертвенность. А еще сосредоточенность: ведь, помогая в алтаре, скажем так, физически, телесно, алтарник не должен забывать и о духовной стороне. То есть и сам молиться в меру своих сил должен – иначе большой пользы от его пребывания в алтаре не будет. Скорее вред – собственной душе в первую очередь.

Об этом очень хорошо говорится в предисловии к замечательной книге «Нам оставлено покаяние» игумена Никона (Воробьева). Давайте вспомним: «Батюшка очень любил служить и служил собранно, сосредоточенно, от всей души, что чувствовалось всеми. Совершал богослужение просто, сдержанно, естественно. Не переносил артистизма или какой-либо вычурности в совершении богослужения, чтении, пении и “артистам” делал замечания…

Он запрещал входить кому-либо в алтарь или тем более стоять в нем без особой на то нужды. В алтаре батюшка никогда не говорил ничего, кроме самого необходимого, и другим не позволял этого делать. Никогда не исповедовал во время Литургии: исповедь проводил или до Литургии, или накануне вечером (в Великий пост). Он говорил: человек должен молиться во время Литургии, а не ждать очереди исповедоваться».

Мне кажется, что такое строгое и благоговейное отношение игумена Никона к церковной службе – и к молитве в алтаре в частности – заслуживает самого пристального внимания и подражания с нашей стороны. Действительно, лишних разговоров, бездеятельного, праздного нахождения в алтаре, да и во всей церкви, допускать нельзя – это профанация христианства.

– Кажется. Поэтому мы и требуем от молодых алтарников учиться благочестию. В силу их возраста, да и воспитания тоже, без трудностей не обходится: бывают и совершенно никчемные, глупейшие конфликты, бывает, увы, и нарушение благоговейной тишины. Поэтому иногда приходится быть строгим. Но, помимо строгости, необходимо – я хочу обратить на это внимание – и воспитание. Таким воспитанием может и должна заниматься вся община, а не один священник. Если служба в храме проходит в благоговейном молчании, то сам порядок заставляет молодежь в алтаре придерживаться строгих правил. Если же на службе шушукаются, обсуждают новости-старости, толкаются-переругиваются, если церковный «ящик» становится местом сбора суетливой очереди (такое чаще всего происходит перед выносом Чаши, во время чтения молитв к Причастию – в важнейший момент богослужения!), то это, увы, провоцирует молодежь к недостойному поведению. Тогда и появляется вот это мерзкое фарисейство: выйти с важным видом из алтаря, потеснив прихожан, пройтись по храму, снова зайти в алтарь, закрыть двери и, считая алтарь чем-то вроде «своего помещения», продолжить шуточки или еще что.

Кроме того, важна помощь и старших алтарников. Зрелый человек, верующий искренно, служит в алтаре, как я убеждаюсь постоянно, очень ответственно и благоговейно. И священнику действительно легче молиться, когда ему помогают такие люди. Так что молодые должны учиться у старших.

А священники, я думаю, должны быть внимательнее к тем мальчикам и юношам, которым предлагают помогать в алтаре. Не стоит, на мой взгляд, вводить в святая святых любого мальчика, попавшегося на глаза в церкви. Опасно это – как для порядка службы, так и для самого этого мальчика в будущем.

– Конечно, есть. Честно говоря, больше всего меня поразили не служители, а служительницы алтаря: старушки-девы, которые когда-то помогали в кафедральном соборе Вологды. Такому благоговению, с которым они относились к своему служению, я уверен, могут поучиться очень многие – и священнослужители в том числе. Это действительно пример служения Христу сердцем!

– Не я, а апостол Павел дает совет: «Блюдите убо, како опасно ходите» – «Итак, смотрите, поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые…» (Еф. 5: 15).

С протоиереем Алексием Сорокиным
беседовал Петр Давыдов