Ольга Демидова: Объясните пожалуйста Ваш призыв «отстреливаться от этих назойливых людей, раз они подобру-поздорову не понимают, что их сюда не звали, что не надо вмешиваться в самое святое – в дела семьи».

о. Димитрий Смирнов: Во-первых, если Вы знаете контекст этого высказывания – это был  просто ответ на вопрос по радио. Он носил такой интимный характер, и не об этом шла речь, не о ювенальной юстиции. А речь шла о том, что нужно ли, когда очередная волна возникла обсуждения, народу приобретать пистолеты.

Я говорил, что я всегда был противник этого, потому что пальба начнется вместо поножовщины, как в Америке. Зачем это надо? Он потом говорил, что с развитием ювенальной юстиции, может быть, я и передумаю. Что я имел в виду? Потому что у нас еще будет, наверное, долгое время проблема такая в народе. Наш русский чиновник никак не может прочувствовать такую вещь, что он у нас на службе, и его цель – всячески помогать народу. А он, как некий такой маленький властитель. Ему кажется, что он имеет право кричать, ему кажется, что он лучше знает.

В детский дом приходит чиновник и говорит: «Что это тут у вас?» – «У тебя дети есть?» – «Нет». – «Ты сирот усыновлял?» – «Нет». Расскажи мне, по какому праву ты здесь чего-то указываешь? Более того, ты деньги на этот детский дом даешь? Опять нет. Ты представитель государства, которое не содержит этот детский дом. Ты как-то веди себя хотя бы иначе.

Вот поэтому возникают все время такие проблемы. Вообще, за последнее двадцатилетие чиновник как-то вошел в состояние неправильного понимания жизни. Он вообще свою должность зачастую использует как некое кормление, что опять совершенно неправильно.

Понятно, один человек другому взрослому человеку не может заменить то, что находится в голове. Поэтому какие-то радикальные действия могут привести к чему? Конечно, придется жертвовать собой, к тому, чтобы кто-то задумался. У нас на двадцатом убитом ребенке в Америке, наконец, задумались. Когда убили первого, я после каждого вновь убитого обращался к обществу и говорил: «Сколько еще нужно убить детей, чтобы наша Дума, наконец, остановила этот процесс?» Оказывается, нужно 19 детей, 19 жертв невинных. Вот тогда только спохватились.

В Америке, когда уже убили 20 детей и 6 взрослых, вот тогда какие-то малые ограничения Обама ввел. Сколько стоит? Без жертв ничего не бывает. Говорят, даже искусство требует жертв.

Ольга Демидова: Да.

о. Димитрий Смирнов: Так же и здесь. Чтобы что-то наладить, ввели, например, ограничение пьяниц за рулем. Жертвы, невинные жертвы. С чего начался процесс? Убили сирот и их воспитателей. Самые, можно сказать, беззащитные и обделенные люди, их убивает ни за что, ни про что пьяный водитель. Уже тогда возмущаются, и начинается процесс принятия каких-то мер. Если не было бы вот этой жертвы, то так бы это оставалось и еще.

Ольга Демидова: Он пока, к сожалению, не закончен. Не принял какую-то законодательную форму.

о. Димитрий Смирнов: Но все-таки примут.

Ольга Демидова: Что касается чиновников, которые приходят в семьи? В любое время, даже дня и ночи. Когда в прошлый раз мы снимали семью, к ним эти органы опеки пришли по просьбе «настучавшей», скажем так, мамы в 12 часов вечера. Понятно, что мама денег дала, маме было выгодно.

о. Димитрий Смирнов: К сожалению, мы же знаем, что это чудовищно, что даже органы правопорядка часто используются для абсолютно, допустим… Как это называется? Не рэкет, а другое слово – рейдерский захват. Просто ребята в форме, их начальство получает какие-то деньги, они исполняют. Что-то, может, им перепадает. Это, вообще, как?

Человек, который стоит на защите граждан, является их подавителем. Абсурд! Или, например, говорят, такая ситуация бывает: на дороге бандиты переодеваются в милицейскую форму. А гражданину говорят: ты всегда должен останавливаться. А если подозреваешь, что что-то не так?

Ольга Демидова:  Лучше не остановиться до следующего поста ГАИ.

о. Димитрий Смирнов: Нет, следующий как? Если эта группа бандитов, то они же не будут передавать на следующий пост, так сказать, проверить.

Ольга Демидова: В том-то и дело.

о. Димитрий Смирнов: Всякие бывают ситуации, где, например, нужно нарушить правила. Например, я стою на красном светофоре и вижу, сзади на меня летит грузовик. Я лучше штраф заплачу за выезд на красный свет, чем он мне разнесет весь автомобиль или, может, я погибну, и все. Бывают такие ситуации? Нет, они говорят какие-то слова: закон, конституция. Я живу уже при четвертой конституции, и что? Завтра опять поменяем конституцию. Что, конституция – это Священное Писание? Это люди написали, без всякого референдума приняли. Что теперь, на нее Богу молиться, что ли?

Ольга Демидова: Да нет.

о. Димитрий Смирнов: Это бумага, с помощью которой мы временно управляем каким-то основными вещами. Ну и что? Если это устареет, поменяем. Бывают поправки всякие. Вот недавно была поправка с изменением срока правления президента. Давно пора. А лучше — вообще 10 лет. 10 плюс 10, ровно и хорошо. Зачем деньги тратить на эти бессмысленные выборы?

 Ольга Демидова: Да, выборы высасывают много средств.

о. Димитрий Смирнов: Конечно.

Ольга Демидова: Давайте все же вернемся к детям и к семейному кодексу, где, кстати говоря, прописано, что у родителей есть право воспитывать своих детей.

о. Димитрий Смирнов: Вот опять, понимаете, обязательно должно быть прописано?

Ольга Демидова: Если не понимают по-другому?

о. Димитрий Смирнов: Мы перестали понимать, что такое иметь здравый смысл. Люди взрослые, некоторые с двумя высшими образованиями, одни говорят: «Что такое пропаганда? Что такое реклама? Что такое то, се». Получается, чуть что, они делают вид, что не понимают. Им надо обязательно все прописать. Тогда давайте пропишем в законе, что такое корова, что такое грудное молоко.

Ольга Демидова: Это можно в словаре посмотреть.

о. Димитрий Смирнов: Вот именно. «Я не очень понимаю, что такое пропаганда». Если ты не очень понимаешь, пойди, устройся в вечернюю школу рабочей молодежи и поучись, и будешь понимать. Или возьми словарь, действительно, выучи. Возьми, посмотри, откуда это слово пошло. Это иностранное слово. И так далее, и так далее.

Ольга Демидова: К слову о пропаганде. Пропаганда всяких европейских сомнительных ценностей. Ведь в Финляндии известно уже давно, что дети принадлежат не родителям, а государству. Скажем так, государство наделило данную семью правами растить этого ребенка. Но завтра оно посчитало, что его шлепнули и это не правильно, оно его отнимает. Вот эти же ценности пытаются насадить нам. Как с этим бороться? Как, может быть, Церковь с этим борется?

о. Димитрий Смирнов: Понимаете, хотя церковь именует себя воинствующей, но, вообще, у нас нет такой прерогативы – за что-то бороться. Церковь оповещает людей о правде. И вскрывает те вещи, в которых содержится ложь, потому что дьявол – он хитрец, и он извращенец, он всегда действует под вывеской блага.

«Свобода, равенство, братство» чем кончается? Лагерями, и беззаконными расстрелами, и тюрьмами для невинных людей, вплоть до детей, и так далее. Так же и здесь. Мы объясняем, что такое семья. Семья – это то, что мы именуем общечеловеческими ценностями. Семья – это гораздо древнее, чем все религиозные формы жизни, которые на земле. Семья – это Богом установленный организм. Семья – это понятие, тождественное понятию человек. А то, что разрушает семью, это преступно перед Богом и перед человечностью человека. Поэтому государство финское и их законы – их не только не надо исполнять, а нужно всячески пытаться эти законы поменять на нормальные.

Но в силу того, что те люди в мире, в Европе принимают решения, у них не то, что искаженный, а у них противоположный истине взгляд на семью. При попустительстве народа, который обычно не имеет юридического образования (простой человек), они это проводят в жизнь, а потом обыкновенный народ пожинает эти плоды.

Пример того, как у нас в 90-е годы был принят закон о смерти мозга. Как рядовой депутат может понять, что такое смерть мозга? Что за этим стоит? Я, как представитель Церкви, я не Церковь, вынужден был этот вопрос изучать и объяснять. Что смерть мозга – это не смерть человека. Если вы, воспользовавшись диагнозом «смерть мозга», разбираете человека на запчасти, то вы расчленяете живого. Следовательно, вы не врачи, а вы фашисты на основании того, что после Нюрнберга кое-кого повесили.

Это уже было в истории, когда живых людей использовали для других целей. Каких целей? Во-первых, обогащения, потому что пересадка стоит 100-150 тысяч долларов. Скажут, а как же, этот человек все равно умрет, сначала мозг умирает, потом… Я у Валерия Ивановича Шумакова спрашивал: «Валерий Иванович, какая у вас вероятность ошибки диагностики смерти мозга?» Он, не подумав и секунды, сказал: «11%». Даже диагностика смерти мозга ошибочна. То есть каждого десятого, это гарантировано, живого расчленяют.

Потом нам рассказывают, что у нас трансплантология встала. Давай так: твой родной сын и отдай его, живого, на трансплантологию. Получается так: если народный артист, лечим до последнего. Если Маня с мыльного завода, мы ее расчленяем. Это как? Вот это надо разъяснять.

То же самое с ювенальными технологиями. Нужно показывать, где правда, где ложь. А то нам пропагандируют по телевизору, например, прививки против вируса папилломы человека. Если прививку девочкам делать, потом у нее не будет рака шейки матки. Малышева, другие. Во-первых, вирусов около полторы сотни, а прививка действует только против 6 вирусов. Потом эти же прививочки вызывают у 16-летних климакс, и они потом перестают иметь возможность родить детей. Кто людям скажет правду? Потому что тех людей интересуют только деньги. Больше ничего их не интересует.

Ольга Демидова: Деньги и дети. Я все-таки возвращаюсь к теме изъятия детей. Кому это выгодно?

о. Димитрий Смирнов: Дети – это тоже замечательный товар. Дети, белые, европейцы, очень дорого стоят. Сейчас, как я вчера узнал, цена подскочила в три раза — с 50 тысяч до 150 тысяч долларов за штуку. У нас в стране официально торговля детьми и женщинами, может быть, и мужчинами, запрещена. С какой стати, мы продолжаем продавать детей?

Ольга Демидова: Как это происходит?

о. Димитрий Смирнов: Происходит так. Некоторая семья в Америке или в Европе по разным причинам – есть из христианских чувств, а есть из-за того, чтобы сделать порно-телестудию, а есть из-за того, чтобы получить орган здоровый для своего родного сына. Они усыновляют ребенка, а потом этот ребенок добровольно… Они, как родители юридические, не биологические. Но юридические – это равноценно абсолютно, он является их наследником. Он отдает свою почку другому сыну, тем самым его спасает. Это обходится дешевле. Они все считают. Такие случаи есть. Так очень мудро – усыновили и почечку получили.

Ольга Демидова: Кошмар какой!

о. Димитрий Смирнов: Разные люди заказывают ребенка, и специальные люди это все делают. Уже технологии отработаны. Просто приходят специальные органы…

Ольга Демидова: Какие интересные вещи. Честно говоря, мне это как-то в голову не приходило.

о. Димитрий Смирнов: Понимаете, Вы не преступник, поэтому Вам это не могло прийти в голову.

Ольга Демидова: Вы ведь тоже, вообще-то, не преступник!

о. Димитрий Смирнов: Но я занимаюсь этими вещами, вынужден заниматься, понимаете, еще с тех самых пор, когда вас на свете не было. Вот и все, поэтому у меня некоторая фора в этом знании.

Ольга Демидова: Понятно. Тогда немножко о технологии, как детей заказывают. Правда ли, что отнимают детей у семьи уже по заказу – вот, нам нужен такой-то?

о. Димитрий Смирнов: Разумеется. У меня есть прихожанин. Абсолютно надежный человек, он член-корреспондент Академии наук, известный на весь мир ученый. Я не буду называть его имя, чтобы его не беспокоили. Он летом часть отпуска проводит в Тверской области. Просто отдыхает, у него там деревенский домик. Он говорит, к непьющей семье, у которых трое детей, пришли из органов опеки, и сказали: «У вас плохая крыша». Вместо того чтобы дать им рулон рубероида или, вообще, самим починить, у них отняли троих детей.

Ольга Демидова: Сейчас эти дети где?

о. Димитрий Смирнов: Я не знаю. Он уже пожилой человек. Это был последний его приезд в эту свою деревню. Это он мне рассказывал – все разворачивалось на его глазах.

Ольга Демидова: Зачем они это делают?

о. Димитрий Смирнов: Потому что ребенок – 50 тысяч долларов, помножить на три – 150 тысяч долларов.

Ольга Демидова: Вы меня простите, конечно, за цинизм, что, в детских домах мало сирот? Их у нас, сколько там тысяч?

о. Димитрий Смирнов: Видать, не хватает. Видимо, под заказ. Потому что я участвовал даже в суде, 6 часов отсидел, смотрел, как будут уничтожать семью. Ничего не могли найти. Маму частично лишили родительских прав на троих детей. Хотя мама работает, у нее есть жилье. Лишили родительских прав частично, и после этого она уже никогда своих детей не увидела. Их поместили сначала в детский дом московский. Потом двоих, опять вопреки закону, потому что их нельзя разлучать, отдали в одну семью, богатую, но нашу, русскую. А третий ребенок уехал за границу.

Ольга Демидова: Господи, ужас какой!

о. Димитрий Смирнов: Дети, знаете, Голливудские — голубые глаза, очень красивые. Это совершенно ясно, заказ. Там выступали так называемые психологи-специалисты, девочки по 20 лет, у которых своих детей нет, и видно, что они не замужем. Они решают судьбу этих детей, участвуют в этом решении.

Ольга Демидова: После этого не удивительно, можно понять тех людей, которые готовы взять оружие, чтобы защитить свой дом и свою семью.

о. Димитрий Смирнов: Да. Мы обычно привыкли, когда кто-то нападает, мы кричим: «Караул!» или «Милиция!». А тут приходят с милицией. Более того, в моем детском доме был такой случай, когда мы прятали мальчика от милиции и судебных приставов.

Ольга Демидова: Зачем они за ним пришли?

о. Димитрий Смирнов: Потому что на него была уже путевка в Америку. Сейчас ему уже 18 лет, он вырос и поступил в высшее учебное заведение.

Ольга Демидова: Здорово! Ваш детский дом есть какой-то, вы его патронируете?

о. Димитрий Смирнов: Я его создал, и я его содержу, добываю на него деньги.

Ольга Демидова: А где он? Расскажите, сколько там деток?

о. Димитрий Смирнов: Деток там двадцать.

Ольга Демидова: Путевка в Америку – можете эту историю чуть подробнее?

о. Димитрий Смирнов: Эта история была уже больше 10 лет тому назад. Это тогда уже. Дело в том, что у меня с нашими органами опеки не то, что хорошие, а изумительные прекрасные отношения. Как всегда. Я совершенно не хаю сотрудников органов опеки. Большинство людей, с которыми я сталкиваюсь, обычные, нормальные, прекрасные русские люди. Но среди них попадаются преступники, к сожалению. Вот, в чем дело.

Бывает, одна опека нормальная, а другая вот такая. Есть в Москве организация, называется «Родительский комитет», всем знакомое название, что это значит. Они издали такую брошюрку, где содержатся всякие полезные сведения о том, какую угрозу представляет ювенальная юстиция, как она действует, и как можно этому без всякого автомата противостоять. Даже с иллюстрациями. Они такие потешные.

Ольга Демидова: Вы еще не успели прочитать?

о. Димитрий Смирнов: Я пролистал только.

Ольга Демидова: Я хотела спросить, как противостоять на самом деле?

о. Димитрий Смирнов: Рассказываются схемы действий. Какие расплывчатые формулировки в законе и так далее.

Ольга Демидова: Я, кстати, вчера в интернете смотрела. Я готовилась и смотрела, что есть там такие пробелы.

о. Димитрий Смирнов: На самом деле есть вещи, которые трудно сформулировать.

Ольга Демидова: Но надо тогда действовать сообразно здравому смыслу.

о. Димитрий Смирнов: Да. Нужен, во-первых, здравый смысл, во-вторых, должна быть особая подготовка тех людей, которые участвуют в этом процессе. Дело в том, что мы на приходе на нашем организовали сами опеку.

Ольга Демидова: Как она действует?

о. Димитрий Смирнов: Как она действует. Мы приходим в органы опеки официальные и просим нам показать, какие семьи социально у нас слабые, которые нуждаются в помощи, в поддержке. Они нам дают. Мы туда приходим, в эту семью. Если семья согласна с нами общаться, то они нам открывают дверь, мы начинаем общаться, и видим, в чем нужна помощь.

Вот как, чтобы, если крыша течет, ее латать, а не чтобы отбирать сразу детей. Той семье и многим семьям нужно помогать, они нуждаются в помощи. Сама опека наша не имеет к этому достаточных средств. Потому что у нее даже кадровый голод, потому что охватить такое большое количество социально-погибающих семей не могут. А как от общественности…

И есть очень хороший результат. Кому помогаем вылечиться от алкоголизма, кому помогаем с продуктами, детей стараемся дружить и показать им какую-то другую жизнь. Начиная от таких простых вещей, как игрушки и билеты на ёлку, и, кончая одеждой.

Ольга Демидова: Как здорово! Так это и надо делать на государственном уровне.

о. Димитрий Смирнов: Надо. Но, понимаете, ждать, пока что-то будет делать государство… Я ведь тоже свои детские дома начал организовывать не потому, что у нас не было детских домов. А государство тоже придумало, опять же под воздействием правозащитников — по какому праву детей, еще не совершивших правонарушения, ловим на улице, бродяжек, и помещаем в детские приемники, которые сродни тюрьме?

К нам в церковь стали приводить милиционеры таких ребят, говорят: «Пристройте куда-нибудь. Мы по закону их не имеем права уже, как раньше было, помещать в специальные заведения». И я решил основать первый детский дом для таких детей. И начали. Понимаете, если все время заниматься такой деятельностью, митинговать – это как-то бессмысленно, мне кажется. Лучше что-то сделать, хотя бы для кого-то что-то полезное. Мне кажется, такой путь наиболее приемлем. По крайней мере, по моему характеру.

Ольга Демидова: Правильно, я абсолютно разделяю.

о. Димитрий Смирнов: Если бы таких людей было много, мы бы могли, вообще, всех детей таким образом прокормить. Представьте, я один — 50 детей. Другой кто-то один — еще 50 детей. А детей у нас, которые нуждаются в усыновлении, несколько сот тысяч всего на всю страну. Вполне можно было бы. Если один не может, можно вдвоем собраться и так далее.

Ольга Демидова: Жаль только, что таких людей, как вы, у нас есть, конечно, но не так много.

о. Димитрий Смирнов: Сколько угодно. Просто нужно им помочь сорганизоваться вокруг какого-то хорошего дела. Люди откликнутся. Как у нас, кто-то берется за организацию – помочь сделать операцию какому-то ребенку, показывают его. Люди сразу забирают. Если американцы могут вылечить ребенка — сейчас воплей много. А что, русские не могут собраться и вылечить этих детей? В той же Америке. Купить им билетик, вылечить, вернуть назад. Все, что такого? Сопроводили.